|
Дмитрий ГАЙДУК
Про Мышу
(третий хипический рассказ)
А вот история из жизни старого растамана. Просыпается, короче, старый
растаман у себя на хате и думает две мысли. Первая мысль: о, ништяк. Ну, это
чисто абстрактная мысль, это он по сезону всегда так думает, как проснется:
о, ништяк. Потому что ништяк в натуре. Тело как перышко, крыша как друшляк,
внутри желудка пустота. А вот вторая мысль, он думает: а неплохо бы вот
подняться и что-нибудь из ништяков вчерашних заточить неплохо бы. Потому что
там ништяков нормально осталось, типа банка тушонки, булка хлеба, картошки
пол-казана, короче ни фига себе ништяков осталось. И вот он встает и идет их
заточить.
А ништяков, короче, нету. Пустой казан стоит, и все. Даже хлеба не осталось.
Нету вобще ничего, короче. И вот растаман громко думает: а кто это мои
ништяки все захавал? А из-под шкафа отзывается стремный загробный голос: ЭТО
Я НИШТЯКИ ТВОИ ЗАХАВАЛ!!! Растаман даже удивился: то есть как это "я ништяки
твои захавал"? Это же не может такого быть, вобще, чтобы я ништяки твои
захавал. И вобще ты, знаешь, не высаживай, потому что за твои ништяки вобще
базара нету. Откуда, вобще, на моей хате твои ништяки? Гонишь ты, короче,
ой, гонишь... А голос ему говорит: Дебил! Повторяю еще раз: Я ништяки ТВОИ
захавал! А растаман ему говорит: а кто ты вобще такой, что на моем же флэту
на меня дебилом называешь. А ну, если ты такой крутой, вылазь с-под шкафа, я
тебе щас покажу, кто в доме хозяин. А голос ему отвечает: ДА, Я КРУТОЙ!
ДЕРЖИСЬ, КОЗЕЛ, ЗА СТУЛ, Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫЛЕЗУ!
Ну, растаман, короче, взялся за стул. Стоит, смотрит, а с-под шкафа никто не
вылазит. Ну, он, короче, повтыкал минут полчаса и пошел за хлебом. Вернулся,
сел хавать. Вдруг слышит из-под шкафа: Чувак, хорош гнать! дай хлебушка!
Растаман туда смотрит, а оттуда характерной походкой вылазит зеленая мыша с
красными глазами. И говорит: Ну, дай хлебушка! А растаман ей: хрен! Не фиг
было меня дебилом называть. А ну, лезь обратно под шкаф, не мешай мне
хавать. Тогда мыша залазит под шкаф и оттуда бухтит: (маты я пропускаю)
Кусочек хлеба для бедной мышки, и то зажал! Ну, подожди: ночью вылезу, снова
все схапаю.
И свалила. А растаман висел на измену. Он же ночью или спит, или зависает.
Ситуацию не контролирует, короче. А мыша, она же, во-первых, ночью не спит,
в темноте все видит, это же надо теперь замарачиваться от нее хавчик
прятать, чтобы она его не заточила. Это же такой напряг, короче, как на
войне, теперь и не покуришь нормально, все время надо за мышу думать, чтобы
она ничего не схавала. Забил косой, покурил -- а его не прет! Такая вот
мыша -- пришла и весь кайф навеки обломала.
Тогда растаман думает: это, наверно, сейчас надо растаманскую кошку найти и
подписать ее, чтобы она с мышей разобралась. А растаманскую кошку найти не
проблема. Потому что она как с вечера растаманского молока напилась, и до
сих пор лежит посреди хаты, как мешок с драпом. И вот растаман начинает ее
тормошить, за уши, за усы, за хвост и так далее. В конце концов она
открывает левый глаз и говорит: о, ништяк! А клево бы сейчас ништяков
каких-нибудь заточить. Тогда растаман терпеливо и доходчиво врубает ее в
ситуацию с ништяками и подлой мышей, которую надо срочно схавать. Кошка его
внимательно слушает, а потом говорит: ну, чувак, я вобще так поняла, что
завтрака сегодня не будет, да? Ну, тогда я еще повтыкаю, ладно? И закрывает
свой левый глаз обратно.
А тут приходят друзья-растаманы и застают своего дружбана на полу возле
напрочь убитой кошки на жуткой измене. И говорят: браток, не высаживайся! Мы
вот сейчас покурим и эту мышу прищемим, чтобы она тут не бспредельничала. А
мыша им с-под шкафа: куда вам меня щемить, кони красноглазые! Задрачивает,
короче. А с-под шкафа не вылазит.
Тогда растаманы свирепеют и разрабатывают зверский план, как эту мышу с-под
шкафа выгнать и жестоко наказать. Короче, значит так: два растамана должны
встать на стулья и трусить шкаф сверху, еще один растаман должен стучать по
шкафу кулаком, еще один будет шарудеть под шкафом шваброй, а еще один
встанет возле шкафа с двумя бутылками, чтобы как только мыша вылезет, так и
сразу в нее метнуть. Потом они раскуривают косой и приступают к выполнению
своего плана. Короче, два растамана становятся на стулья и начинают трусить
шкаф. Еще один ритмично стучит по шкафу кулаком, еще один чисто под ритм
шарудит под шкафом шваброй. А старый растаман тоже под этот ритм стучит
бутылками. И вот они постепенно входят в ритм и начинают оттягиваться в
полный рост, получается такой индАстриал, типа Айштунценде Нойбаутэн.
Короче, сейшенят они, значит, типа минут пятнадцать или даже полчаса, и
вдруг слышат, кто-то на гитарке начал подыгрывать. Причем саунд какой-то
совсем незнакомый, явно не местный, но все равно клево так, мягко и,
главное, очень в тему. Смотрят -- а там стоит чувак какой-то, совсем
непонятный, откуда он и вобще. Растаманы его спрашивают: чувак, а ты откуда.
А он говорит: я с Ивано-Франковска, шел тут мимо, слышу, люди сейшенят на
ударных, вот решил с гитаркой подписаться. А растаманы говорят: та, это мы
не сейшеним. Это мы мышу с-под шкафа выгоняем.
Тогда ивано-франковец заглядывает под шкаф и говорит: ну, чуваки, это вы ее
до конца сезона так выгонять будете. Потому что она уже давно под полом
сидит. У вас же в плинтусе дырка, так она туда скипнула еще в начале
сейшена.
Растаманы смотрят: а там и в самом деле дырка офигенная, аж ветер свистит. И
говорят: ух, ты! Какой, ты, блин, врубной, в натуре! А мы тут со шваброй и с
бутылками. А ты, блин, сразу врубился, что она скипнула. Слы, чувак, так ты,
может быть, знаешь, как ее, суку, прищемить, чтобы она не беспредельничала.
Потому что она тут один день тусуется и уже всех достала. А ивано-франковец
говорит: это зависит, какая у вас мыша. Тогда старый растаман говорит: ну,
она, да... Короче, знаешь, такая вся стремная, зеленая, а глаза как
маленькие помидорчики. А ивано-франковец ему отвечает: ну, так это, короче,
не проблема. Это вы неделю не покурите, и она сама по себе рассосется.
Тут все растаманы как зашумели: та, шо ты гонишь! Прямо как психиатор, в
натуре. Это же как можно, целую неделю не курить, это же вобще умом поехать
можно. А ивано-франковец им говорит: тогда давайте другой способ, менеее
напряжный. Тогда давайте нажарим каши, положим грамм сто на блюдечко и
поставим посреди комнаты. Мыша ночью вылезет, каши обхавается и приторчит, а
мы ее только хап! и сразу запакуем в бандероль и отправим на фиг в Израиль,
потому что левым здесь не место. Вот так ее сразу в Израиль и отправим.
Только надо еще шкаф пересунуть в другой угол. Растаманы подумали и говорят:
чувак, а может быть, не надо шкаф сОвать? Потому что он такой тяжелый, прямо
как монумент, четыре тонны с гаком. А ивано-франковец говорит: надо, чуваки!
Не знаю, точно, зачем, но чем-то задним чувствую, что надо. И без долгих
базаров встает и упирается в шкаф плечом. Тут все растаманы идут ему
навстречу и довольно быстро, даже почти без матов и совсем без перекуров,
пресовуют шкаф в другой угол.
Потом они по-быстрому дербанят в палисаднике траву, жарят кашу, хапают по
три ложки и через полчаса уже висят в полный рост. И тема у них, короче,
такая: они все сидят на полу и втыкают на блюдечко с кашей, когда же эта
мыша придет и будет хавать. А на блюдечке происходит такое бурление,
шевеление, цветочки растут, птички поют, вселенные встают и рушатся, и все
такое. И вот появляется зеленая мыша, ныряет в эту кашу, начинает там
валяться, бултыхаться, бегать, прыгать, и хавает, хавает, хавает -- и вот,
она, короче, захавала всю кашу и зависла посреди блюдца. Тут все растаманы
врубаются, что ее надо ловить, и начинают ее ловить. А она начинает от них
уползать. И вот они ползут за мышей, а она ползет от них. Ползут они,
значит, ползут, и вдруг мыша ныряет обратно под шкаф. А растаманы ударяются
в шкаф головой и хором думают: ... цензировано ...! какая, сука, шустрая!
А через минут пятнадцать под шкафом начинается грохот, глухие удары головой
в стенку и громкие маты. Это мыша на конкретной измене ищет свою дырку в
плинтусе и не может ее найти. Потому что шкаф пересунули. И вот она бегает
под шкафом, таранит плинтус и кричит: замуровали, демоны! Тогда
ивано-франковец сует руку под шкаф, достает оттуда мышу и говорит ей: ну,
что, зеленая? допрыгалась?
Мыша оценивает ситуацию и понимает, что она-таки в натуре допрыгалась. И
говорит: чувак, ну я же не виноватая. Просто, знаешь, вчера так на хавчик
пробило, так что мне, уже и похавать нельзя? А ивано-франковец говорит:
похавать тебе всегда дадут, если по-нормальному попросишь. Только наглеть не
надо, ясно? А мыша говорит: так он же сам первый на меня погнал, и хлеба не
дает. А ивано-франковец говорит: ну, я вижу, ты, в натуре, тупая, ничего не
понимаешь, надо тебя воспитывать. Тогда мыша видит, что чувак совсем не
пацыфист и настроен очень решительно, и говорит: все, все, все. Все я
понимаю, короче, я здесь со всех сторон неправа, не надо меня воспитывать. Я
уже все понимаю. И беспредельничать больше не буду. Только не надо меня
воспитывать.
Тогда ивано-франковец ставит мышу на пол и говорит: ну, смотри. Еще раз
чуваки на тебя пожалуются -- можешь сразу вешаться. Ясно?
Тогда мыша быстренько отвечает: ясно, гражданин начальник! И снова ныряет
под шкаф. А потом через полчаса опять выныривает с-под шкафа и говорит:
чуваки, ну, так я что-то не поняла, где моя дырочка?
Но растаманы уже все повырубались, намаялись за день, конечно. Устали, и все
такое. А тут еще каша пригрузила. И всем эти мышины проблемы по барабану,
даже кошка растаманская на них не ведется. Ну, мыша потусовалась до утра,
дырочки никакой не нашла, обломалась и с хаты свалила. И больше ее здесь не
видели.
Из сборника "Растаманские сказки", софт-версия.
Д. Гайдук - такой добры-добрый сказачник - сам из Киева но живёт в МСК, в
этой теме будет его сказки и всякие джатаки.
вот одна из них про то как не хорошо злоупотреблять людской добротой:
ВОЛК И СЕМЕРО СВИНЕЙ
Значит, волк. Старый такой волк, спокойный, позитивный, уже давно никого не
ест, только улыбается. И вот он покурил нормально, сидит и улыбается. И
думает про Гватемалу: вроде бы, всё уже в жизни было, а вот поди ж ты. Есть
еще и Гватемала, и Гондурас, и Эквадор, и Марс, и Венера, и Луна вроде бы
близко совсем, а не допрыгнешь, и тогда выходишь на двор, смотришь ей прямо
в глаза и поёшь вот так: УУУ! УУУ! УУУУ! У! - и она тебе улыбается. И тогда
понятно - хотя, оно и сейчас понятно, и в любой момент вобще понятно, а
спроси его сейчас, что ему понятно - и что он тебе ответит? Вот это, вряд ли
он вобще что-то ответит. Он просто улыбнётся и скажет: ништяк... Потому что
очень хорошо покурил.
И вот он, значит, покурил, и приходит к нему первая мелкая свинка. И
говорит: пора пить чай. И при слове "чай" волк видит склоны Гималаев,
поросшие чайным кустарником, а между кустами ходят индийские девушки и
отщипывают мелкие верхние листики, напевая при этом песенки из индийских
фильмов, а где-то высоко в горах сидит Великий Шива, курит свой чилим и
очень загружается, что он же типа бог-разрушитель, а разрушать ничего не
хочется. И думает: ну, вот... А, ладно! Завтра попущусь и всё поразрушу. Но
это всё понты, он же на самом деле никогда уже не попустится. Его уже шесть
тысяч лет не попускает, или даже восемь тысяч лет, или вобще миллион, или
даже целую вечность - вечность, да! И что по сравнению с вечностью какая-то
мелкая чайная свинка? Она, конечно, понимает, что она здесь не при делах. И
она, конечно, уходит. Но возвращается не одна.
Приходят с нею ещё две свиньи, размером с очень крупную копилку. Ну вот,
прикиньте, копилка такая, размером как почтовый ящик для бандеролей, очень
крупная копилка, и вот такие, значит, свиньи. Приходят и говорят: давай
точить! И волк уже видит, как он точит большую саблю. Он типа на войну
собирается, и уже представляет, какая будет война, святая и прикольная, и
как он будет саблей махать и вот так! и вот так! и вот так! И вот глядит он
на себя со стороны, и сам с себя усмехается, как он саблей машет, прямо как
подросток. И продолжает саблю точить, ритмично так бруском шорхает:
вжик-вжик! вжик-вжик! А потом смотрит, уже шесть часов, какая на фиг война -
везде опоздал. И тогда он засовует саблю в ножны, вешает на стенку и
забивает - нет! не забивает. Он просто закурюет простую табачную сигарету, и
свиньи понимают, что они опять мимо кассы.
И вот они уходят, но возвращаются не одни. Приходят с ними ещё три свиньи,
вобще огромадные. Стают в ряд и как заорут: ПИРОЖКИ! ПИРОЖКИ! КУРЫ ЖАРЕНЫЕ!
КАРТОШЕЧКА! КОЛБАСА! И волк уже видит, как он едет в Крым, лето в полный
рост, в вагоне банная жара, а на перроне прохладно и торговки бегают со
всякой хренью, а одна подходит прямо к нему и говорит: сынок, травы надо? И
вот он покупает у нее два корабля на пробу, а потом всю дорогу жалеет, что
стакан не взял. Надо Было Брать Стакан, думает он на другое утро, и вот он
садится в машину времени, отправляется в предыдущее утро и на том же перроне
у той же торговки покупает даже не стакан, а два стакана той же самой травы,
и в Крыму уже травой не тарится, а только тусуется, в море купается, на
солнце загорает, а то вдруг возьмёт и поплывёт в Лисью Бухту, там всех
накурит и назад вернётся. А они там в Лисьей Бухте потом три дня без головы
сидят, тихо улыбаются и на все вопросы отвечают: ништяк... Вот такая
травища, товарищи!
Свиньи глядят на это дело и чувствуют себя как мордой об забор. Но они
никуда не уходят - они остаются! И посылают мелкую свинку за Страшным Свином
Люцифером.
Приходит Страшный Свин Люцифер - просто слов нет, какой страшный! Хотя с
виду и не скажешь, с виду он свинья свиньёй, а на самом деле такой страшный,
просто слов нет! И вот он смотрит волку прямо в глаза и говорит: ВОЛК! СЪЕШЬ
ЗАЙЦА!
И волк понимает, что он попал. Придётся теперь есть зайца. Он же ж волк, ему
по должности положено. А чисто по-человечески зайца есть не хочется. Заяц
правильный, жалко его, лохматого. Сколько с ним травы было скурено, сколько
умных разговоров... Но люди ведь не поймут, люди скажут: совсем скурился
серый. Уже и зайцев не ест, типа и не волк вобще.
И вот они приходят к зайцу, волк и семеро свиней. А заяц, как назло, сегодня
дома, и дома у него, как назло, музей конкретного палева. Во-первых, конопли
полный палисадник - ну, это, допустим, ещё не статья, это он ещё отмажется,
типа сама выросла. Но вот мы заходим и прямо с порога чувствуем запах. Идем
на запах - а там молоко в кастрюльке парится, каша в сковородке жарится, на
столе газета, а на газете кучка такая, лет на семь-восемь. Ну, это
однозначно придётся зайца есть!
При этой мысли волчара тяжело вздыхает и говорит: В общем, заяц, разговор к
тебе есть. Только давай сначала покурим.
А заяц смотрит на свиней и сразу понимает, что разговор будет непростой. И
сразу достаёт ту траву, которую сам курит, и накуривает ею и волка, и
свиней, и сам, конечно. И все на минуточку зависают, а минуточка долгая
такая, из серии вечное мгновенье. И волк уже видит, как летит он лёгкой
небесной промокашкой в сторону Гватемалы, или над Гималаями, или вобще над
Берлином - нет! Только не над Берлином! Над Берлином без сабли пролетать
нельзя, там же немцы! А он как раз саблю дома забыл, и вот он думает, то ли
ему за саблей возвращаться, то ли дальше без сабли лететь. И зависает в
раздумье; а в это время под ним земля вращается, и Берлин куда-то уплывает,
и уплывает, и уплывает. Стой, Берлин! Куда же ты поплыл? Но не слушает
Берлин, херачит себе куда-то вдаль с умным видом, а из-за спины подплывает
Варшава или Краков, сверху не разобрать - а может быть, это Львов, но уж
точно не Киев. Хотя, в принципе, всё равно куда лететь, в это время года
везде хорошо.
Реально хорошо! И волку хорошо, и зайцу хорошо, и свиньям тоже хорошо, и
только Страшный Свин Люцифер всё никак не успокоится. Ему уже и молочка, и
кашки, и ещё сверху три паравоза задули, а он всё бурчит: Надо есть! Надо
есть! А заяц ему: Надо - ешь! Надо - ешь! А Свин ему: Надо - ем! Надо - ем!
А заяц ему: Надо - ел! Надо - ел! А Свин ему: Нет! Не надо ел! А заяц ему:
Да! Не надо - не ел! А Свин ему: Нет! Не надо - не ем! А заяц ему: Да! Не
надо, не ешь! А Свин ему: Нет! Надо есть! Надо есть! Надо есть! Вот какой
упрямый свин.
А тут пришли уже разные другие звери, всякие звери вобще пришли, и вот один
медведь говорит: а что это за свинья такая разговорчивая? А заяц говорит:
Мишаня, не грузись. Это наша свинья. А медведь говорит: да? И на хрена нам
такая свинья?
И в это самое мгновение Страшный Свин Люцифер вдруг распухает как дирижабль
и, глядя медведю прямо в глаза, говорит гипнотическим голосом: МЕДВЕДЬ!
СЪЕШЬ ЗАЙЦА! СЪЕШЬ ВОЛКА! СЪЕШЬ ИХ ВСЕХ!
А медведь говорит: пацан, ты попутался. Ты здесь не дома, веди себя
нормально. Говорит медведь спокойно, позитивно, но очень выразительно - так,
что свин уже видит себя в отделении челюстно-лицевой хирургии с гипсом по
всей морде и трубками в носу. И сразу чувствует, как это будет некайфово. И
моментально сдувается, и затыкается, и делает вид, что накурился до полной
неодупляемости. А он и в самом деле уже никакущий, ему бы полежать
где-нибудь в уголке под вешалкой, пока его, дурака, не попустит. И вот он
отползает под вешалку и думает: ... цензировано ...! никто меня здесь не любит... И
закрывает глаза, и смотрит разноцветные мультики, и слушает тихую музыку в
своей голове, и постепенно отъезжает в страну деревянных бревен, которые
ничего вобще не делают, а просто штабелем лежат и всё за жизнь понимают. А
он вместе с ними лежит и понимает, а жизнь ему говорит: баю-баюшки-баю,
свинка бешеная. И он послушно засыпает, зная, что проснётся уже совсем
другим человеком, и будет у него другая жизнь и другие друзья, и вообще всё
другое, более хорошее, чем до сих пор. А то ведь это свинство и самого его
уже достало, если честно.
ПРО ШТАНГИСТА
И что это я, в самом деле, всё про наркоманов да про наркоманов? Давайте я
вам лучше про спортсменов расскажу. Короче, случай из жизни штангистов.
Короче, случай из жизни штангистов. Сидит такой себе штангист у себя дома,
пиво пьёт, кальбасу кушает, шуфика по мафону слушает, потом ван-дама по
видику смотрит. Офигенный себе штангист: репа во! плечи во! спина как
футбольное поле - но только не прёт его вся эта жизнь! Нет, не прёт! Хочется
штангу потягать - ну, он же штангист, в натуре, - а штанги-то и нету. Потому
что межсезонье.
И вот наш штангист встаёт с дивана и идёт на спортсменскую тусовку. А там
сидят ещё такие же штангисты с тоской в глазах, некоторые уже целую неделю
штанги не нюхали. Но, говорят, к вечеру штангу должны подвезти. И какую
штангу! Пацаны, говорят, вчера один блин вшестером поднимали. Но и цена
соответственная - вот только денег ни у кого нет. И у нашего штангиста тоже.
А кругом-то жизнь спортивная кипит! Вот пловцы из бассейна брассом выплыли -
можно бы у них денег занять, но они, что им говоришь, ничего не понимают:
вода в ушах. Некоторые уже по две недели в заплыве - и на какие только
деньги плавают? Ну, так настоящему пловцу много ли надо: город большой,
народу много, пару раз нырнуть всегда на шару можно. Там нырнул, тут
нырнул - смотришь, уже и наплавался.
Рядом автогонщики тусуются - только и слышно, что про горючку да про
кубатуру. Подхожу к знакомому гонщику; давай, говорю, на штангу скинемся, а
то у нас не хватает. А он и говорит: ты меня, Славик, извини, - не прёт меня
уже давно ваш бычий кайф. Это ж надо, говорит, такое придумать: тяжести
тягать. Да если б у меня, говорит, деньги были... Ну, конечно, если бы у
него деньги были, он бы на них горючки взял, или каких-нибудь
винтиков-шпунтиков, или, на крайняк, колёс бы запасных купил. Потому что ни
фига он в штангу не врубается.
А вот легкоатлет знакомый пробежал - мы к нему, а он от нас. Марафон он,
видите ли, бежит. Имени Первого Салюта. Следом за ним другие марафонцы
промелькнули, даже не поздоровались. А штанги-то никто не несёт. И денег у
нас максимум на два блина.
И вдруг появляется из-за угла наш Коля Шварцнеггер - это у чувака такой
спортивный псевдоним, чтобы никто не догадался. Походка тяжёлая, глазки
красные, улыбочка характерная. И катит перед собой воот такую тачку с
блинами! Ну, говорит, чуваки, сегодня оттянемся: дядя из Джанкоя посылочку
прислал. Тут все штангисты сразу расцветают на лице и радостно, но без
лишней спешки идут в укромный скверик. Там они надевают на штангу блины,
крепенько их привинчивают, чтобы не послетали, и начинают её по очереди
тягать. Пару раз потянули - ох, хорошо-то как! А тут и менты откуда ни
возьмись. "А-а, - кричат, - попались, штангисты сраные!..."
Ну, а дальше-то что? А дальше мы им просто по тыкве настучали, чтобы не
мешали людям культурно отдыхать. Ведь мы же спортивные парни штангисты, не
наркоманы какие-нибудь! И пусть они нас на измену не высаживают!
_________________
Отец русской демократии, команданте Самаль ©
|
Регистрация
Вход
FAQ
Поиск
..
! 
!
